Сегодня уже трудно себе представить современный мегаполис без зданий, упирающихся в облака. Архитектурные гиганты, представляющие собой различные вариации на тему стекла, бетона и металла, - непременный атрибут крупнейших мировых столиц.

До 1950-х годов высотные здания строились исключительно в США. Прародителем современных небоскребов следует считать 9-этажное офисное здание, построенное во второй половине XIX века в Чикаго - городе, который в течение 4—5 поколений из небольшого поселения превратился в крупный индустриальный центр и долгое время диктовал всему миру моду на архитектурный стиль многоэтажек. Автором первой «высотки» был Уильям Ле Барон Дженни.

В 1900-1920 годах в истории небоскребов начался период безудержной эклектики. К 1902 году была построена первая манхэттэнская высотка Flatiron (Дэниэл X. Бернхэм). Знаменитые небоскребы Woolworth (К. Гилберт, 1911-1913) и «Трибюн-тауэр» (арх. Д.М. Хауэлси, Р. Худ, 1925) ознаменовали эру увлечений готикой. Сменяли друг друга не только архитектурные стили и течения. Стремительно увеличивалась абсолютная высота многоэтажек. Построенный в Нью-Йорке в 1930 году 77-этажный небоскреб Chrysler Building (арх. У. ван Ален), в архитектуре которого прослеживается влияние стиля ар деко, уже через два года уступил титул самого высокого небоскреба своему «земляку» - 102-этэжному зданию Empire State Building (apx. Шрю, Лэмб и Хармон). Высота всемирно известного шедевра американского небоскребостроения вместе с ТВ-антенной составляет 450 м.

История отечественного высотного домостроения началась в 1947 году со строительства легендарных «семи сестер», которые до сих пор украшают улицы города. Насколько разные ассоциации ни вызывали бы у нас знаменитые «сталинские высотки», они, безусловно, в значительной мере определяют облик Москвы. Если обойти хотя бы ближайшие зоны притяжения этих сооружений, сколько своеобразия откроется в их архитектурных отношениях с сопредельными улицами и переулками! Задуманы они были как основа для формирования ансамблей площадей столицы и отражали творческое использование наследия русской классики.

Об архитектуре сталинской эпохи много спорят: одни считают ее воплощением тоталитаризма, другие, наоборот, отмечают, что в рамках поставленной политической цели архитекторы получали удивительную для того времени свободу: предлагали смелые и совершенно неэкономичные решения, заказывали любые, самые дорогие материалы… Условие было только одно: проекты должны были нравиться «вождю народов». В этом смысле семь сталинских высоток, построенных вскоре после войны, явились знаковым событием в отечественной архитектуре и одним из самых парадоксальных проектов двадцатого века.

С чем подошла послереволюционная Москва к порогу «светлого будущего», чем могла похвастаться перед «отсталым» капиталистическим миром, и особенно перед урбанистической многоэтажной Америкой? Со времен Пушкина, когда самым высоким в столице считался трехэтажный дом генерал-губернатора на Тверской, белокаменная успела прирасти лишь сотней «высотных» зданий максимум в 6-8 этажей. Перед войной архитектору Щусеву удалось удвоить этот рекорд с помощью гостиницы «Москва», но до Америки все равно было, мягко говоря, далеко. А уж после победы, когда престиж страны вырос и потребовал материального и визуального закрепления, Сталин, взглянув хозяйским глазом на столичный пейзаж, изрек историческую фразу: «Мы должны быть готовы к приезду в наши города иностранных туристов. Что будет, если они пойдут по Москве и не увидят никаких небоскребов?»

И вот, в день 800-летнего юбилея столицы были заложены символические камни сразу 8 многоэтажных зданий, хотя ни одного готового проекта на тот момент еще не существовало. И это были не пустые слова – подготовка советской «архитектурной сенсации» велась уже не первый год. Еще в начале 30-х целая делегация наших зодчих колесила по Штатам, перенимая опыт строительства: готовился сталинский план реконструкции Москвы. В те годы родился безумный (так потом и не осуществленный) проект здания Дворца Советов со 100-метровым Лениным наверху, до боли напоминающий гигантскую статую Свободы. Над разработкой этого одиозного сооружения долгие годы трудилось целое «управление строительства Дворца Советов», накопленный опыт которого потом был успешно использован для возведения в Москве другого «чуда света» – Останкинской телебашни.

А вот из так и не осуществленной идеи фантасмагоричного Дворца Советов впоследствии выросли все последующие проекты высоток. Стиль многоступенчатого «свадебного пирога» (или мексиканских пирамид), который был использован архитектором Иофаном для здания-постамента Дворца Советов, в дальнейшем просто повторялся в различных вариациях. Вообще же, московские высотки могли бы быть занесены в книгу рекордов – по степени эклектичности и по количеству «соавторов». Профессионалы знают: у каждой из них есть свой прообраз в Нью-Йорке или Чикаго. Конечно, они не настолько «кучерявы», как наши, но по конструкции и по облику похожи (поговаривают, что ГЗ – главное здание Московского университета – «присмотрел» сам Сталин: уж очень по душе ему пришлось здание Municipal Building в Нью-Йорке). Кроме того, любой обыватель заметит, что все башни по силуэту напоминают Кремль, и это тоже входило в первоначальную задумку (известно, что Сталин строго отслеживал наличие «фирменного» шпиля и в одном из случаев заставил архитекторов «прилепить» его к уже готовому дому). Что же касается стиля высоток, который предопределил целое направление – «советский классицизм», это была гремучая смесь из римских балюстрад, готических башенок и стилизаций на тему русских куполов.

Возможно, вождю мирового пролетариата было бы обидно это слышать, но по мировым стандартам «его» творения небоскребами вовсе не считаются: для этого им бы потребовалась еще пара десятков этажей.

Но в специальном постановлении Совета Министров прямо говорилось: "Пропорции и силуэт этих зданий должны быть оригинальными и своей архитектурно-художественной композицией увязаны с исторически сложившейся архитектурой города". Это означало: отечественные небоскребы не должны быть похожи на американские. Это удалось. "Ньюйоркцы" - это плоские карандаши, безоглядно рвущиеся вертикально вверх. Наши высотки имели другую динамику и строились как пирамидальные композиции. Они величественно и спокойно наращивали высотность от краев к середине, набирая подлинную высоту и мощь в центральной части. Московские здания были значительно лучше укоренены на земле: не жались друг к другу, а занимали значительные участки, размещались на больших территориях. И наконец, они были явлением архитектуры. Тщательно просчитанные пропорции, гармония, прекрасно декорированные фасады со скульптурами, лепниной, колоннами...

Однако американские небоскребы оказали на образы московских гораздо большее влияние, нежели, кажется. Этот факт, конечно, широко не афишировался – советская пропаганда никогда не рекламировала западный градостроительный опыт, точно так же, как и западные архитектурные круги игнорировали работу советских зодчих.

В те годы СССР во многом негласно копировал США – мы очень хотели «догнать и перегнать Америку». Здания классического советского стиля часто внешне были очень похожи на некоторые американские. Существенная разница состояла только в том, что они были значительно ниже. Причиной тому явились строгие советские строительные нормы!

Факт влияния архитектурных образов американских высотных зданий на те, что были построены после войны в Москве, очевиден. На Манхеттене существует здание, о котором нельзя не сказать. Это Municipal Building.  именно оно и московские высотные здания является по стилю наиболее схожими строениями.

Когда речь идет о сходстве Московских высоток с небоскребами, например, Манхеттена, то, в первую очередь всегда говорят о сходстве с ними здания МГУ, поскольку оно является самым известным для иностранцев. О других московских домах, например на Котельниках или на Кудринке, обычно ничего не говорится. В архитектуре Municipal Building имперское влияние заметно все же не столь сильно, сколь сильно заметно общее влияние классического наследия. 

Наши небоскребы отличались от американских тем, что если в американских преобладали традиционные имперские черты, то эстетика наших решалась в советском классическом стиле. Советский классический стиль все же был менее имперским и имел свои неповторимые черты. Послевоенный советский классицизм сочетал в себе три основных стиля: имперский древнеримский, классический европейский и классический древнерусский. Элементы каждого из этих стилей в одинаковой степени присутствуют в московских высотных зданиях. Например, возьмем дом на площади Восстания: в древнеримском стиле выполнены скульптуры на ризалитах и парапеты. Вестибюли с витражами, мраморными колоннами и светильниками в форме канделябров – это чистой воды готика. А четыре остроконечные башенки вокруг шпиля – стилизованный образ куполов православного храма. На крышах боковых корпусов в этом же здании успешно соседствуют балюстрады с римскими обелисками и ажурные готические башенки, функционально играющие роль вентиляционных вытяжек. 

Советский классический стиль представляется результатом творческого синтеза наиболее интересных архитектурных стилей, созданных человечеством на протяжении истории.

«Американские небоскребы имеют, как правило, прямолинейно срезанные верх с плоской крышей. В отдельных случаях крыша бывает пирамидальной (Манхэттенский банк). И очень редко можно встретить купол. Очевидно, есть какие-то общие причины, не позволяющие зарубежным архитекторам использовать такую красивую и легкую форму, как купол. Между тем, купол, имеющий гармоничную структуру, очерченный новыми, совершенными математическими кривыми может дать прекраснейшее завершение если не главной, то боковым частям высотного здания».

Вот и ответ на вопрос, почему советские инженеры приняли для строительства высотных зданий образы наиболее известных небоскребов Америки, построенных на несколько десятилетий раньше. Ничего более выразительного с тех пор просто не появилось.